«А зори здесь тихие...»: секс-символ погибнет в болоте

Драма Рената Давлетьярова  по повести Бориса Васильева имеет все шансы стать главным военным фильмом 70-летия Победы.  Но какова первая реакция на новый фильм «А зори здесь тихие» у тех, кто хоть раз смотрел старый? Даже не на сам фильм, а на факт его появления? Ультра-негативная. Пользователи соцсетей категоричны, как никогда. «Ни в коем случае нельзя переснимать такое громкое кино!»,  «Больно наблюдать за всем этим, честное слово!»,  « Дать бы каждому из этих кинематографистов по шее», «Уроды, по-другому и не скажешь. Ни в коем случае нельзя прикасаться к совершенству. Какого черта эти уроды решили переснять это замечательное кино? Не имеют права!» - беснуются они на кинофорумах.

Нам хватило позорища, которому киноделы подвергли «Иронию судьбы», «Служебный роман», «Джентльменов удачи», да и сам Рязанов свою «Карнавальную ночь». И вообще,  зачем вкладывать душу, когда достаточно взять старое название – и все, деньги в кармане. Ведь зрители платят не только за то, что их восхищает, но и за то, что  есть с чем-то сравнить. А теперь попробуйте отделить конъюнктуру от искусства, а ремесленников – от режиссеров, имеющих собственное видение старого текста, без излишнего пиетета к его экранной истории. Ведь на то он и велик, чтобы  вдохновлять многие поколения на новую трактовку.

Создатели фильма «А зори здесь тихие»-2015 категорически против, чтобы их творение называли ремейком. Потому что сравнения в пользу шедевра Станислава Ростоцкого неизбежны только потому, что он был первой экранизацией. Только поэтому все, что последует потом, недостойно по умолчанию. Но главное, настаивает исполнительница роли Сони Гурвич актриса Агния Кузнецова, приехавшая в родной Новосибирск на предпоказ, для нового фильма был написан оригинальный сценарий. Он опирался только на книгу Бориса Васильева, ни одно слово из которой  изменено не было.

А если не послушаться актрису и сопоставить две экранизации, то сравнение может оказаться не в пользу первой. Пересмотрев по горячим следам фильм 1972-го года,  вдруг перестанешь считать его  безупречным. Ни с того ни с сего начнет бросаться в глаза печать советского наива. И окажется, что современное кино, оттого, что сделано совершенно иначе, чем в былые годы,  не перестанет быть хорошим.

Создатели новой ленты без ложной стыдливости показали юность такой, какой она и должна быть – соблазнительной, сексуальной, пульсирующей жизненными соками.  Сцена в бане откровенна, как сама юность: Женя Комелькова у Евгении Малаховой так и просится на обложку глянца, хотя такового и не было в то время. Глянца не было, а сексапильность была, и нельзя было не прочитать этого между строк повести. Софья Лебедева играет в Лизе Бричкиной не просто ожидание принца, а созревающую страстность, которую пока некуда выплеснуть. Ну а секс-символ Кристина Асмус - напротив, всего лишь робкая Галя Четвертак из детдома, которая в своей жизни вообще ничего не успела – и уже не успеет.

Современность фильма, конечно, не только в том, что он показывает людей плоть от плоти. Главное, как это ни банально звучит, он направлен на раскрытие замысла книги Бориса Васильева. Все  технические навороты  работают на эпичность, на сопоставление различных масштабов, на создание эффекта присутствия в этом жутком замкнутом пространстве, где шесть бойцов,  пятеро из которых – девчонки со школьной скамьи, вышли в противоборство с шестнадцатью высокопрофессиональными диверсантами.

Камера, взмывающая над карельской тайгой, таящимися в ней болотами, затерянным в глуши кордоном, раскрывает, как беспомощен человек и перед лицом войны, и перед лицом Вечности. В этом жестокость и бесстрастность Космоса, где отдельная человеческая жизнь – всего лишь песчинка, и вовсе незаметная, если смотреть сверху. Жизнь, за которую цепляешься любыми средствами, на самом деле хрупка и беззащитна.  Она может оборваться в любую секунду, причем ты даже не успеешь этого заметить. Первой погибла Соня Гурвич – в одно мгновение, бросившись за оброненным в соседних кустах кисетом старшины.  Лиза Бричкина лихорадочно спешила за подмогой через болото - и оступилась, выпустив слегу из рук. Галя Четвертак не смогла пересилить страх и, не помня себя, вскрикнула «мама», чтобы тут же быть убитой.  Женя Комелькова в истерическом кураже выпрямилась во весь рост,  повернувшись  грудью к огню врага.  Истекающей кровью Рите Осяниной старшина Васков оставил пистолет с двумя патронами, а сам, зажимая рану в предплечье, ставший непобедимым от боли, ярости и отчаяния, ушел отомстить за всех.

Космос на то и Космос, чтобы отстранено взирать на бесконечную череду смертей. А зритель эмоционально вовлечен в сопереживание. Создателям фильма удалось главное – донести, что реально чувствовали семнадцатилетние девушки, попавшие в западню к фашистам. Животный ужас, бессильное отчаяние,  предвидение неминуемого, когда больше не во что верить, и знаешь, что через секунду кончится мир.

Переходя от общего плана, камера фокусируется на капле крови, медленно сползающей по сочному зеленому листу. Этот кадр куда страшнее, чем  смачное голливудское кровопролитие. Ренат Давлетьяров снял триллер об ужасе вынужденной смерти – каждой в отдельности. Которая тем кошмарнее, чем притягательнее жизнь. Закадровый голос Сергея Гармаша, читающего текст повести и отсылающего к флешбэкам каждой из пяти героинь, только усиливает чувство безысходности. И щемящей тоски от того, что ты жила с постоянным предчувствием счастья, - как светлая деревенская девочка Лиза Бричкина. Казалось, еще немного - и вот оно, счастье. А оказалось, еще немного – и вот она, смерть. Нелепая, бессмысленная,  грязная  смерть в болоте.

Корреспондент MORSа смотрел фильм «А зори здесь тихие» в новосибирском кинотеатре «Пионер»